Воздушные миражи
Дэниел родился 1 февраля 1963 года в небольшой деревушке Йорк Харбор (штат Мэн, США). Живописью профессионально занимается с 1986 года, вернее, в этом году состоялась его первая выставка. Впрочем, рисовать он стал рано. Творчеством в этой семье было пронизано всё. Оно наполняло воздух. «Наш дом, — вспоминает художник, — был полон различными музыкальными инструментами. Два пианино играли постоянно, так как все семь братьев и сестер учились музыке и играли на своих инструментах ежедневно. Моя мама распахивала окна и пела, играя гимны, исполняя серенады для соседей. Мы часто сидели вокруг кухонного стола и, забравшись на бумажные мешки, фантазировали. Мой отец имел деревообрабатывающий цех, в котором делали игрушечные катера и другие забавные вещицы. Они делались и для нас».
В конце концов, Дэниел стал архитектором, получив прекрасное образование. Но строить свои воздушные замки он стал не в реальном пространстве, а на холсте кистью и акварельными красками. Потому отличительная черта многих произведений Дэниела — присутствие в картинах множества различных архитектурных форм и сооружений, имеющих совершенные линии. Замки художника, легкие и изящные, розовые и белоснежные, почти всегда парят среди облаков. Их совершенство притягивает и пугает одновременно, потому что начинаешь понимать, насколько груб тот мир, в котором живём мы.
Дэниела считают сюрреалистом и наследником творчества Дали. Так же, как у классиков этого жанра, в основе творческой мысли Дэниела лежит «выпотрошенное» подсознание с его запутанными инстинктами, необычными видениями, волшебными снами. Но, будучи очевидно личностью светлой, он мыслит в отличии от классиков не обреченными галлюцинациями, а сказочными реалиями, зависшими между белых облаков, пронизанных некой прозрачной субстанцией. Иногда художник пытается изобразить эту невидимую Прозрачность. Он даёт ей возможность явиться в виде прозрачного шара или подобия мыльного пузыря, тонкого кружева разорванного облака или зависшей прозрачной капли росы. Но явь этой Прозрачности сбивает реальные формы в некий фантастический обобщенный и утонченный образ. Её нельзя назвать ни одним из земных слов, она просто не имеет имени. И даже, оставив свой след на картине, она, кажется, убегает внутрь, в глубину, за раму, потому что в реальном мире её существование невозможно.
Особенно ясно это колдовство Прозрачности видно в картине «Улица мыльных пузырей», название которой и суть происходящей мистерии в самой картине явно вступают в диссонанс. Потому что там никаких мыльных пузырей нет. В музыкальном хаосе неких прозрачных призматических сгустков ломается вся и всё. Деревья, дома, улицы и сам воздух, подступая к наблюдателю вне рамы, начинают терять форму, расплываются и улетают, казалось бы, к зрителю, а реально, истончаясь, исчезают неведомо где, оставляя при этом в воздухе и в природе призрачные оскалы фантомных лиц.
Как художнику удаётся вызвать такое ощущение — тоже тайна. Вроде бы в руках его традиционная кисть, рисует он обычной акварелью в реальной мастерской. А результат от его прикосновения к холсту — эфемерная, прекрасная зыбь с людьми, замками-призраками, ломкими растениями и сладкими утомленными бабочками. Всё это окутывает зрителей маревом и долго не отпускает от себя. Но, в конце концов, зритель, вернувшись в обычную жизнь, испытывает отрадную мысль осознавая, что иные миры существуют. И если захочется, их можно не только увидеть, но и побывать в них.